«Одиссея». Песнь семнадцатая
И вот наконец два бедно одетых человека оказались на задворках царского дворца Одиссея. Здесь, возле куч мусора и нечистот, под навесом, дремал старый пёс. Он был довольно жалок: полинялая шерсть сбилась клочьями — он явно доживал свой век… Но стоило Одиссею подойти поближе, как он вскочил, поднял морду, глянул на Одиссея мутными глазами и завилял хвостом. Не было ни малейшего сомнения: пёс приветствует хозяина, которого не видел много лет… Арго! Его верный пёс Арго!.. Сухим надтреснутым голосом Одиссей пробормотал:
— Эвмей, послушай… эта собака…
— Да, это верный друг Одиссея. Ты только взгляни на бедолагу: никому нет до неё ровным счётом никакого дела!..
И тут Одиссею до смерти захотелось подойти к Арго и потрепать его по шерсти, как много лет назад. Но невероятным усилием воли ему удалось остановить себя и не раскрыть, кто он на самом деле.
…а Арго, не выдержав радости, внезапно захлестнувшей его сердце при встрече с любимым хозяином, испустил дух. Одиссей появился в огромной зале, где женихи устроили очередное весёлое пиршество. Едва переступив порог залы, Одиссей уселся на пол. Телемах тотчас заметил его и знаком подозвал Эвмея. Юноша дал пастуху кусок хлеба и сказал:
— Отнеси старцу и скажи, что он может просить милостыню. В этом нет ничего постыдного, раз он так беден.
Одиссей молча принял хлеб и стал переходить от одного жениха к другому с протянутой рукой. А те переглядывались, интересуясь, откуда взялся этот грязный нищий старик.
— Никто не ведает, кто это,отозвался один из придворных, — но привёл его сюда
Эвмей, свинопас.
— Ах так! — воскликнул тогда Антиной, — ты, Эвмей, всё время твердишь, что мы слишком много едим, а сам осмелился привести незваного гостя?!
А Эвмей гордо отвечал:
— До тех пор, Антиной, пока здесь живут Пенелопа с Телемахом, я буду приглашать сюда всех, кто нуждается в помощи и защите!
— Ах так! — воскликнул тот. — Хорошо, если каждый из нас подаст этому грязному нищему то же, что я, то месяца три он не придет сюда и не побеспокоит нас своим присутствием! — с этими словами он поднял скамейку, на которую ставил ноги, и пообещал: «Вот это будет моим подарком!» Одиссей постарался, чтобы никто не заметил, как кровь бросилась ему в лицо.
Мысленно он всё время повторял себе, что должен сохранять видимость смирения и униженности. Он продолжал переходить от одного жениха к другому, прося милостыню. Многие протягивали ему аппетитные куски хлеба и мяса. А в конце Одиссей подошёл к Антиною.
— О господин, — обратился он к предводителю женихов, — ты кажешься самым благородным из собравшихся, поэтому ты должен собственноручно подать мне самый лучший кусок! Ведь когда-то я тоже был хозяином роскошного дворца, и я когда-то…
— Хватит, — прервал его разъярённый Антиной,неужели ты думаешь, что мне интересна твоя история, грязный оборванец?! Оставайся там, где стоишь и не смей приближаться ко мне!
Одиссей остановился, но тихонько обронил: — Хорошо, я уйду! Ты лишь кажешься благородным, но отказываешься дать мне краюху чёрного хлеба!
Это было сказано тихо, но Антиной услышал, побагровев от бешенства, он схватил скамейку и запустил ею в старика. Удар, пришедшийся в плечо, был настолько силён, что не упасть было просто невозможно. Но Одиссей остался стоять на ногах. В мертвой тишине его голос прозвучал ровно и отчётливо:
— Что ж, Антиной, судьба накажет тебя за содеянное зло! — он удалился в угол и, усевшись там, принялся есть то, что подали женихи. Лишь необычная бледность свидетельствовала о его неописуемой ярости. А женихи начали перешёптываться: «Да, Антиной зря обидел нищего, ведь под его лохмотьями может скрываться один из богов… как знать…» Пирушка возобновилась и вскоре послышались привычные разговоры и смех.
В этот момент в огромную залу вошёл Ир, знаменитый тем, что всегда был не прочь поесть и выпить. Кроме того, он был известен и тем, что болтал всякие глупости, был огромного роста, но в нём, казалось, не было никакой силы. Однако виду него всегда был гордый и самодовольный. И сейчас, чтобы понравиться женихам, он бросил Одиссею:
— Эй! Что ты тут делаешь, старикашка).. Лучше бы ты убрался отсюда подобру-поздорову, да побыстрее. Ты понял? А если вздумаешь ослушаться, я, пожалуй, подниму тебя за ноги и встряхну Так, что ты испустишь дух!
Одиссей отвечал:
— Послушай-ка меня, Ир, мы оба нищие: почему же ты считаешь, оскорблять меня?
— Да вы только послушайте, что бормочет этот старик! Или ты хочешь сразиться со мною?
Одиссей поднялся и Антиной воскликнул: — Друзья, если двое нищих решили подраться, знать, нам и в самом деле предстоит забавное зрелище! Я предлагаю вот что: тот, кто победит, получит разрешение приходить в эту залу ежедневно, чтобы доедать остатки с нашего стола. Он станет единственным нищим, которому мы позволим бывать в этой зале!