«Одиссея». Песнь двенадцатая
Взойдя на корабль, я вспомнил слова Кирки о том, что нам предстоит встреча с рифами, где обитают сирены. «Голоса сирен, — говорила Кирка, — околдовывают каждого, кто их услышит. Они заставляют забыть обо всём на свете. Пение сирен ласкает слух, но тот, кто услышит его, обречён на смерть. Как только вы приблизитесь к рифам, прикажи своим товарищам залепить уши серой, чтобы они ничего не услышали. Сам же, если захочешь послушать дивное пение, вели привязать себя крепко-накрепко к мачте».
Я так и поступил, едва на горизонте появились рифы.
Привязанный, я мог наслаждаться сладким пением сирен, зовущим и манящим. Меня захлестнуло желание тотчас оказаться на рифах рядом с ними. Я кричал: «Отвяжите меня! Освободите!» Но уши моих товарищей были залеплены серой, и они не могли ничего услышать. И лишь поэтому мне удалось избежать лютой смерти.
Но очень скоро одно несчастье сменилось другим. Внезапно на море поднялось волнение. Послышались приближающиеся раскаты грома, небо затягивалось чёрной пеленой. Солнце исчезло. Пораженные происходящим, друзья мои бросили грести, и корабль замер. Я стал ободрять своих спутников.
— Друзья, нам много пришлось пережить, не так ли? Я не знаю, что означает этот грохот, но не к лицу нам бояться. Нам, вырвавшимся из лап циклопа. Ну что ж, снова налегайте на весла, а ты, рулевой, держи покрепче штурвал! Вперёд! Товарищи подчинились моему приказанию, ау меня трепетало сердце, ибо грохот и дым свидетельствовали о том, что мы приближаемся к самому опасному месту всех семи морей — нам предстояло пройти между Сциллой и Харибдой. Кирка говорила мне об этом, но не объяснила, что это такое. Мы уже входили в узкий пролив. Спутники мои продолжали грести, но вскоре их обуял неподдельный ужас: грохот и дым могли повергнуть в отчаяние кого угодно.
— Вы войдете в узкий пролив, сказала мне Кирка, в котором расположены две пещеры: в одной из них живёт ужасная Сцилла, страшное, беспрестанно воющее чудовище о двенадцати ногах и шести шеях. Ее голос чем-то напоминает собачий лай. В другой живёт не менее страшный морской монстр Харибда. Трижды за день она заглатывает морскую воду, а затем изрыгает ее. И не дай бог, Одиссей, чтобы довелось тебе плыть мимо, когда она пьет…
Мы продвигались вперед пока с обеих сторон — слева и справа — не появились две пещеры. С ужасом засмотрелись мы на Харибду, а, меж тем, коварная Сцилла протянула свои страшные щупальца и захватила ими шесть наших товарищей — самых сильных, ловких и смелых. Я слышал, как бедняги молили меня о спасении. К моему огромному горю, я уже ничем не мог помочь им — слишком неожиданно было нападение. А мгновение спустя товарищи, с которыми я столько раз делил тяготы и опасности, исчезли в огромной пасти свирепого чудища.
К нашей радости, на этом потери закончились: остальным удалось целыми и невредимыми выбраться из этого страшного пролива между Сциллой и Харибдой.
После тяжёлого дня спокойно расстилавшееся море казалось подарком судьбы. На горизонте нашим глазам предстала великолепная и неповторимая в своей красоте Тринакия, остров бога Солнца Гелиоса. Ещё с корабля мы увидели чудесные пастбища © сочной зелёной травой, на которых паслись большерогие коровы. Я предупредил своих товарищей:
— Послушайте меня, друзья! Кирка советовала мне миновать этот остров, Это остров Гелиоса, и нам лучше не останавливаться здесь.
— Мы слишком устали, Одиссей! — подал голос Эврилох. — Да и тебе не мешает отдохнуть.
Ну что ж, на том и порешили, ибо все сошлись во мнении, что на острове не должно случиться ничего такого, чему бы мы не смогли противостоять.
Место это показалось нам удивительно красивым едва лишь мы ступили на землю. Голова моя отяжелела, и я почувствовал, что меня начало клонить ко сну.
— Итак, друзья мои, я послушал вас и мы задержались здесь, — сказал я. — Но запомните: я строго-настрого запрещаю даже прикасаться к священным коровам Гелиоса. Пока я спал, эти несчастные глупцы убили несколько самых красивых коров и стали жарить мясо. Я спал и ничего не знал о том, что происходило вокруг меня. И лишь когда запах жаркого достиг моего носа, я в ужасе вскочил.
— Что вы наделали? — закричал я, ибо меня не покидало предчувствие беды. — За это мы ответим перед самим Зевсом!
Но было поздно. Слишком поздно…
На Олимпе бог Солнца, для которого коровы были священными животными, впав в неистовый гнев, воззвал к Зевсу:
— Друзья Одиссея убили моих животных! Я требую, чтобы ты покарал их. Иначе я покину небо, отправлюсь в Аид, царство мёртвых, и буду освещать его, а не небосвод! И тотчас отвечал ему Зевс:
— За великий грех я сам покараю их своей молнией!
Всё так и случилось: мы не могли избежать заслуженной кары. И когда наш корабль был уже недалеко от родной Итаки, на ясноголубое небо внезапно набежали черные тучи, с яростью разрываемые молниями. Мы ничего не успели понять, лишь яркая вспышка ослепила нас, и раздался страшный треск ломающегося дерева. Мачта рухнула, корабль разлетелся на щепки. Застигнутые врасплох, мои товарищи очутились в воде. Я тоже оказался в воде, и кто знает, как бы сложилась моя судьба, если бы вдруг я не увидел рядом с собою обломок корабля… Я вцепился в него обеими руками и почувствовал, как волны и ветер влекут меня к ужасным пещерам Сциллы и Харибды. На скале перед пещерой я увидел скопление водорослей. Я ухватился за них, прижался к скале и затаился, пока чудовище трижды заглатывало воду с обломками нашего корабля и трижды изрыгало их. На третий раз я бросился вниз, прямо на обломки, выплывшие из мерзкой пасти. Девять дней я носился по безбрежному морю, пока на десятый день меня не выбросило волной на остров прекрасной нимфы Калипсо.
— Ну а дальше вы уже знаете, — так Одиссей закончил свой рассказ.
— Одиссей, — заговорил в полной тишине Алкиной,ты слишком много выстрадал, но мукам твоим пришёл конец, и ты сможешь вернуться на родину своих предков. Корабль готов к отплытию и ждёт тебя у пристани.