«Квентин Дорвард»

«Квентин Дорвард» — самый популярный роман Вальтера Скотта

«Квентин Дорвард» — англ. «Quentin Durward» — был написан и опубликован в 1823 году. В романе рассказывается история рыцаря Квентина Дорварда. Он прибывает во Францию в середине XV века, во времена правления Людовика XI. Кроме основной сюжетной линии, в романе также присутствуют романтические мотивы. И есть множество элементов исторической и политической характеристики того времени.

Хотя и не сразу, но довольно скоро роман стал самым популярным произведением Вальтера Скотта, посвященным уже не англо-шотландской, а европейской, континентальной истории. Впрочем, порывать со своей прежней тематикой Вальтеру Скотту не пришлось. Европейский континент и Британские острова связаны давними историческими узами. А Вальтера Скотта интересовала как раз эта связь, которой англичане временами пользовались, временами тяготились.

Страны Европы в романе «Квентин Дорвард»

Страны Европы, в том числе Франция и Бельгия, о которых идет речь в романе «Квентин Дорвард», это все прежние части обширной («мировой») империи, объединенной то под властью Юлия Цезаря, то под властью Карла Великого, называемой то Римской империей, то Священной Римской империей.

На протяжении Средних веков постоянно шла перекройка европейской территории. Если взглянуть на карту Франции тех времен, когда развертывается действие вальтерскоттовского романа, то мы убедимся, какая же маленькая и пестрая она, эта карта. Королевские владения перемежаются ничуть не меньшими владениями могущественных герцогов, не желавших подчиняться королю. 

Английский король в романе «Квентин Дорвард»

А кто такой первый английский король? Это нормандский барон, высадившийся со своей дружиной на Британские острова и установивший там силой меча свою власть. Чем являлась северная часть Франции? Провинцией Англии. Границы, представляющиеся незыблемыми, титулы, считающиеся извечными, права, принимаемые за безусловные, — все это, при взгляде историческом, оказывается подвижным, изменчивым, временным. Например, французские короли, чья власть почиталась божественной, поначалу были выборными.

Вальтер Скотт вовсе не собирался полностью разрушать устойчивые, пусть в значительной мере мифические представления. Сочувственная ссылка в начале романа на Эдмунда Берка говорит о том, что Вальтеру Скотту была близка основная мысль этого консервативного мыслителя. Мир держится на предрассудках, поэтому развеивать какие-либо заблуждения надо с величайшей осторожностью, а лучше бы их и совсем не трогать. Однако же некоторые предрассудки, как считал автор романа «Квентин Дорвард», устранить необходимо. Иначе они приводят к жесточайшим конфликтам.

Такова была распря между Англией и Францией, двумя могущественными государствами. Не только территориально близкими, но имевшими, как уже указано, общую историю. Значительная часть этой истории состояла из конфликтов. Длиннейшая в истории человечества война, так и называемая «Столетней», шла между Англией и Францией даже более века (1338—1453 гг.). 

Вальтер Скотт: современник двадцатилетней англо-французской войны

Вальтер Скотт был современником — и готовился стать участником — более чем двадцатилетней англо-французской войны. Она началась в пору Великой французской революции, во времена его молодости, и закончилась только вместе с окончательным поражением Наполеона. Когда Вальтер Скотт уже встал на путь романиста (писать прозу он начал, как мы знаем, сравнительно поздно). Войны шли с переменным успехом. То Франция чуть ли не наполовину попадала в руки англичан, то Англия оказывалась под угрозой французского нашествия.

Как ни поразительно, но наряду с этими почти непрерывными стычками существовали и процветали прочнейшие англо-французские связи — дипломатические, торговые, культурные. Англичане враждовали с французами и тут же ехали поразвлечься в Париж! Известного сорта англичане, конечно. В том-то и дело, что существовали еще одного вида связи — сословные. А потому и контакты, и конфликты возникали на одной и той же общей почве, которая (буквально) принадлежала высшему слою общества. В сущности, единому, имевшему одни и те же родовые корни. Дружба-вражда являлась проявлением исторической общности английской и французской аристократии. Это английские лорды и французские бароны непрестанно делили между собой сферы влияния.

Таков был фон, на котором современники Вальтера Скотта воспринимали его очередной роман, начинающийся словами: 

«Вторая половина пятнадцатого столетия подготовила ряд событий, в итоге которых Франия достигла грозного могущества… До этой эпохи она была вынуждена отстаивать свое существование в борьбе с Англией… Но ей угрожала не только эта опасность».

Вальтер Скотт. «Квентин Дорвард»

Внутренние конфликты в романе

Другой опасностью являлись конфликты внутренние. В Англии это была англо-шотландская вражда. Во Франции — соперничество различных, наиболее крупных провинций. Среди которых королевский домен (личные владения короля) долгое время не был ни самым крупным, ни самым могущественным. А возвышение короля — это не только победа одного из соперничающих властелинов, это — формирование единой державы.

В романе «Квентин Дорвард» основное историческое лицо — французский король Людовик ХI, сын Карла VII (повинного в гибели Жанны д’Арк). Характерной особенностью в изображении этого французского монарха, который сделал-таки Францию единой страной, является отсутствие идеализации.

Королю как человеку автор не сочувствует, сочувствуя его политике. Это важное повествовательное новшество, в особенности если вспомнить для сравнения приукрашенного Ричарда Львиное Сердце в «Айвенго». Хотя Вальтер Скотт показывает этих двух королей в чем-то похожими. Тот и другой, пренебрегая внешними условностями, находятся как бы прямо в городе под видом обычных людей — переодетыми.

Но у Ричарда Львиное Сердце этот демократизм, по авторской воле, противоречащей фактам, сочетался с прямодушием, благородством, отеческой заботой о подданных. Людовик ХI, каким его изображает Вальтер Скотт, не отклоняясь от исторической правды, с помощью того же самого маскарада мог предать, подкупить. Это, в сущности, одно из проявлений его двуличия. Он и политику-то свою, исторически оправданную, проводит преимущественно путем интриг и обмана. 

«Людовик суеверен, может быть, именно благодаря своему лицемерию, религия не удовлетворяет человека, которого мучает совесть и который не хочет раскаяться»

Виктор Гюго

так писал Виктор Гюго, с восторгом прочитавший роман Вальтера Скотта о создателе его собственной страны.

Карл Смелый, герцог Бургундский в романе «Квентин Дорвард»

Основной соперник короля Карл Смелый, герцог Бургундский, в свою очередь, не приукрашен. Грубый, свирепый, не только безрассудный, но и бессердечный средневековый сеньор. Однако Карл Бургундский действует и говорит прямо — оскорбляет, нападает, угрожает… Столь же прямо объявляет он о том, чего добивается. 

«Он и не думает скрывать своих злодеяний» 

Виктор Гюго

писал об этом персонаже Гюго. 

А посланец короля Квентин Дорвард так до конца и не может понять, чего же от него на самом деле хотел Людовик? Чтобы его тайное поручение было выполнено или не выполнено?

Но такова, по Вальтеру Скотту, историческая ситуация в целом. Никто не имеет верных средств и не ведает пути истинного. Сам король старается строить свою политику таким образом, чтобы и поражение, и победа равно отвечали его интересам. Циничный царедворец-брадобрей оказывается его наиболее доверенным лицом, астролог — его советчиком, бродяга-цыган — пособником.

Посвящая этих людей в свои сокровенные планы, король их же предает, преследует, казнит. И все это не только проявления его низкой натуры. В самом деле — низкой, точнее, испорченной, но и следствие непомерной сложной ситуации. В которой сочетаются обстоятельства настолько противоборствующие, что поистине лишь чтение по звездам может подсказать выход из подобной ситуации.

«Мы имеем основание думать, — в ярости говорит королю герцог Бургундский, имея в виду восстание в Льеже, что эти печальные события были вызваны… интригами чужеземной державы, происками могущественного соседа, от которого, если бы только за добро платили добром, Бургундия не могла ожидать ничего, кроме самой искренней и преданной дружбы» 

Вальтер Скотт. «Квентин Дорвард», гл. ХХХII

Герцог, может быть, и прав, но король не имеет возможности платить добром. Его единственное средство — это любым злом искоренить, во всяком случае, наибольшее зло. А оно заключается в раздробленности Франции. Добрососедство с Бургундией немыслимо. Нужно ее подчинение центральной власти. И это во имя того, чтобы из обломков некогда великой империи сколотить на части ее территории пусть меньшую, но зато прочную державу.

В чем же заключалось историческое оправдание той настойчивой политики государственного единства, что всеми правдами и неправдами пробивала себе путь? Собранная под властью короля, страна должна была служить ареной для распространения бурно развивавшихся торговли и ремесел. Характерно: Людовик рядится в одежды купца, торговца и это они, люди деловой сметки, его поддерживают. Отдельные провинции оказывались слабо между собой связаны, потому что мало нуждались друг в друге. Каждая клеточка средневекового общества являлась как бы самодостаточной. Каждое поместье оказывалось своего рода государством, обеспечивающим по мере сил самого себя наиболее необходимым. Все было прочно закреплено на своих местах.

Главный герой

Выражая суть этой системы, называемой феодальной, т. е. владетельной, историки говорили так: сын должен был занять место отца. А если у отца несколько сыновей? Ответом на этот вопрос и служит судьба того персонажа, именем которого Вальтер Скотт назвал свой роман. Если бы даже их имение не было разгромлено, Квентину Дорварду, третьему сыну в семье, все равно пришлось бы странствовать.

Ибо ради сохранения наследственных владений их передавали по старшинству первому из сыновей, оставляя прочих, в сущности, обездоленными. Не давали феодальные ограничения развиваться и городам, где сходились, уж конечно, люди наиболее энергичные и деятельные. Почему вспыхивает бунт в Льеже? Потому что городу не дают быть городом, не позволяют ему жить своей жизнью. Заставляя его оставаться придатком каких-то монастырей. Иначе говоря, создания страны как поля деятельности требовала личная инициатива.

Ранние средневековые города служили некими убежищами или «отстойниками» для всех тех, кто не находил себе места при феодальном сеньоре. Феодальная система создала эти города для отвода излишних сил. Но эти-то силы и стали теснить феодализм. При этом король попадал в противоречивое положение: он и сам был феодалом из феодалов, ему было важно сохранить свои личные владения, а в то же время добиться власти над страной он мог, ведя борьбу с самоуправством каждого сеньора. Короче, король должен был вести борьбу за отмену тех привилегий, от которых сам не хотел и не мог отказаться.

Поэтому противники короля, вроде того же герцога Бургундского, отчасти правы, когда усматривают в государственной политике личные королевские интересы. Однако они все же недооценивают сложности положения. Политика, проводимая королем, одновременно отвечала и не отвечала интересам самого Людовика. Поэтому королевские действия являли собой картину дьявольских хитросплетений, что и дало повод для устрашающего прозвища Людовика ХI — король-паук.

Один из признаков распадения прежней системы — выбитые из насиженных мест дворяне. Каким и является сам главный герой романа Квентин Дорвард. Странствующие по свету шотландцы — типичное явление. В своей «Истории войн Карла ХII» Даниэль Дефо доверил роль повествователя именно такому шотландскому воину, служащему у шведов. Из шотландцев, служивших под русскими знаменами, вышел, как мы знаем, род Лермонтовых. Шотландские стрелки, защищавшие французского короля от его собственных подданных, — одна из тех характерных исторических реалий, которая и подала Вальтеру Скотту исходную мысль для романа «Квентин Дорвард».