«Шпион, или Повесть о нейтральной территории»

Это книга примечательна во многих отношениях. «Шпион» — первый роман, написанный американцем об американцах и для американцев. В нем есть американская история, американская природа, американские идеи. Фактически первое произведение «отца» национальной литературы Фенимора Купера, завоевавший популярность и на родине, и у европейских читателей. Мы не принимаем в расчет самый первый опыт Купера в области романа, так как его опус «Предосторожность» (1820) — подражательное сочинение, к достоинствам которого он сам относился весьма скептически.

Более того, это первый американский исторический роман. И, наконец, если согласиться с историками литературы, которые считают, что Купер — основоположник американского романа вообще, а они, по-видимому, правы, то у нас есть все основания рассматривать «Шпиона» как первый роман в истории национальной американской литературы.

История написания романа «Шпион или Повесть о нейтральной территории»

Без малого двести пятьдесят лет тому назад, в 1775 году, сражениями при Конкорде и Лексингтоне началась Война северо-американских колоний за независимость. Война была затяжной, она длилась восемь лет и окончилась полной победой американцев. Именно отсюда ведет свое начало история Соединенных Штатов.

Спустя полвека, в 1821 году, начинающий литератор Джеймс Купер (1789—1851), тогда еще не называвший себя Фенимором, написал об этой войне книгу. Она называется «Шпион или Повесть о нейтральной территории». Впрочем, вторую часть названия мало кто запоминает. Даже в историях литературы эта книга именуется кратко — «Шпион».

Приступая к работе над «Шпионом», Купер едва ли углублялся в теоретические изыскания по таким вопросам, как:

• эстетические принципы исторического романа как жанра
• способы художественной трактовки истории
• право писателя на вымысел и домысел
• следует ли изображать деятелей истории в художественном произведении и т. п.

Во всяком случае, его переписка, воспоминания его родных и друзей дают нам основание предполагать, что автор писал свой роман «как пишется». Это вовсе не значит, однако, что сочинение романа «Шпион» было плаванием без руля и без ветрил. Потому, что:

• существовала четкая, в деталях осмысленная писателем задача
• имелся строго отобранный для реализации замысла исторический материал
• была определена нравственная цель
• Купер имел возможность опереться на драгоценный опыт Вальтера Скотта

Предпосылки появления первого американского романа

Двести лет отделяют современного читателя от времени написания романа «Шпион». Читая куперовское повествование сегодня, мы воспринимаем содержание книги главным образом в его связях с эпохой, изображенной писателем. То есть с событиями Войны за независимость. Что же касается его связей со временем возникновения замысла, они остаются в тени. Между тем, они представляют исключительную важность.

Послевоенное время. Рост экономики США

Многие историки говорят о десятилетии, последовавшем за англо-американской войной 1812—1814 годов, как о времени интенсивного развития национального самосознания у американцев. Исход этой войны как бы подтвердил право Соединенных Штатов на государственную самостоятельность, укрепил американцев в мысли о превосходстве их общественно-политического строя над старыми монархическими державами Европы.

За военными победами последовало стремительное экономическое развитие, выразившееся в индустриализации американской экономики, в росте рыболовного, китобойного и торгового флота, в строительстве путей сообщения. Северо-восток страны покрылся сетью железных дорог и каналов, по американским рекам пошли первые пароходы. Ни одно государство Старого света за всю его долгую историю не знало столь энергичных темпов экономического прогресса. В короткое время Соединенные Штаты вышли на уровень крупнейших держав мира.

Вполне естественно поэтому, что духом времени был дух гордости за свое молодое отечество. Отсюда и острый подъем национального самосознания, сопровождавшийся нередко перехлестами и перегибами, когда естественный патриотизм перерастал в противоестественный национализм.

Подъём национально-патриотических чувств

Подъём национально-патриотических чувств у американцев приобрел особенную интенсивность в начале двадцатых годов прошлого века в связи с подготовкой к празднованию полустолетнего юбилея сражений при Конкорде, Лексингтоне и Бэнкер-хилле. Повсеместно воздвигались памятники героям Войны за независимость, ветераны устно и печатно делились воспоминаниями, генерал Лафайет, сражавшийся в этой войне на стороне американцев, прибыл из Франции и совершал турне по Соединенным Штатам как живой свидетель и участник героических событий, крупнейшие политические деятели произносили речи во славу молодой республики.

Потребность в национальном искусстве в Америке

Однако в самоощущении американцев можно было обнаружить не только чувство гордости, но и оттенок горечи, может быть даже ущербности. Добившись политической самостоятельности, Америка продолжала оставаться в тяжкой культурной зависимости от бывшей метрополии. Острая потребность в национальном искусстве, национальной культуре, историографии оставалась неудовлетворенной.

У Соединенных Штатов были свои выдающиеся личности:

• полководцы
• государственные деятели
• ученые
• политики

Америка могла гордиться именами

• Вашингтона
• Франклина
• Джефферсона

Но где были американские Мильтоны и Шекспиры, Байроны, Ричардсоны, Фильдинги? Где был, наконец, американский Вальтер Скотт? Этот последний вопрос отличался особенной остротой.

«Шпион» был в известном смысле сочинением экспериментальным. От результатов эксперимента зависело многое. Как справедливо заметил один американский критик:

«в случае успеха за ним должны были последовать другие романы подобного типа. В случае провала американскому роману пришлось бы еще долго ждать».

Смысл эксперимента заключался в том, чтобы выяснить, возможно ли, в принципе, создать историческое повествование, основанный на реальных события Соединенных Штатов.

Эксперимент Фенимора Купера

Своим «Шпионом» Купер доказал, что возможно. Тем самым он как бы открыл ворота шлюза, и забурлила река литературных произведений такого рода, в большинстве своем написанных на материале Войны за независимость. Разумеется, далеко не все последователи Купера обладали его талантом. Многие из них сегодня справедливо забыты. Но были среди них и заметные величины, оставившие яркий след в истории американского романа, такие как

• Джон Кеннеди (1795-1870)
• Гилмор Симмз (1806—1870)
• Герман Мелвил (1819-1891) и другие

Естественно возникает вопрос: откуда взялись сомнения в возможности использовать факты из истории страны для их отображения в произведении? Разве не доказал Вальтер Скотт, обращаясь к истории Шотландии и Англии, что она может и должна быть объектом художественного изучения и изображения? Окидывая взором историю американской литературы, мы видим, что сомнения были неосновательны и даже наивны. Современники Купера, однако, не располагали нашими возможностями. С их точки зрения все было гораздо сложней.

Хорошо было Вальтеру Скотту описывать поступки и характер какого-нибудь Ричарда Львиное Сердце, о котором в ХIХ веке никто не знал решительно ничего! А каково американскому романисту, ставшему перед необходимостью изобразить

• Франклина
• Адамса
• Джефферсона
• Вашингтона

И знающему при этом, что книга может попасть в руки к его детям или друзьям! Очевидно, что в сомнениях современников Купера относительно возможности создать роман из истории Соединенных Штатов имелась некоторая, пусть субъективная, логика.

Своим первым романом Купер разрешил эти сомнения. Он нашел способы соединения истории и вымысла, при этом не игнорируя истории и не ограничивая себя в творческих поисках. Именно этим был предрешен успех эксперимента.

«Шпион или Повесть о нейтральной территории» — детище эпохи

«Шпион» был творением Фенимора Купера, но в то же время и детищем своей эпохи. Роман содержал изображение (именно изображение, а не описание) Войны за независимость. Тем самым он удовлетворял острый интерес к героическим страницам американской истории, столь характерный для начала 20-х годов ХХ века.

Здесь, вероятно, следует подчеркнуть, что интерес этот не был порожден ни любопытством, ни даже любознательностью, но имел гораздо более глубокие корни. Духовный мир американцев — современников родоначальника американской литературы — страдал ощущением «сиюминутности». Они, так сказать, жили в сегодняшнем мире, не уверенные, что существовал вчерашний.

Все это, разумеется, осуществимо лишь в том случае, если прошлое освоено не только как логическая информация, но пережито эмоционально. Такую возможность эмоционально пережить героическое прошлое Америки и предоставил Купер читателям «Шпиона».

Центральная тема романа «Шпион» и главный герой

С атмосферой 1820-х годов связана и центральная тема романа — тема беззаветной любви к родине, хотя, разумеется, обоснование ее не может быть целиком сведено к предъюбилейному национально-патриотическому подъему.

Харви Берч

Джеймс Фенимор Купер сделал героем человека, который, как бы теперь сказали, был «бойцом невидимого фронта». Ему не дано делить опасности и тяготы службы с товарищами по оружию. Радость победы и горечь поражения он должен переживать в одиночестве. Соотечественники и единомышленники видят в нем врага. Враги считают его своим приспешником. Он слуга отечества в личине врага отечества. Только один человек знает, кто такой на самом деле Харви Берч, но и этот человек, в силу обстоятельств, должен порвать с ним всякие отношения.

Чтобы выстоять в подобных обстоятельствах, человек должен обладать необыкновенной внутренней силой и стойкостью духа. Эту силу и стойкость герой черпает в беззаветной преданности и безграничной любви к родине. Образ Харви Берча — это литературный памятник неизвестному патриоту, взглянув на который, любой американец вправе сказать: я горжусь, я его потомок!

Патриотизм главного героя

Этим, однако, связь образа Харви Берча с куперовским временем не исчерпывается. Эта связь многообразна, сложна и не может быть сведена к прямолинейному выражению патриотического духа эпохи. Характерно, что Купер пользуется всяким случаем, чтобы подчеркнуть бескорыстие своего героя, отсутствие эгоистических мотивов в его поведении, его бескомпромиссную честность.

Патриотизм — чувство возвышенно-прекрасное, лишенное примеси личных выгод». Казалось бы, к чему повторять прописные истины? Настойчивость, с которой писатель утверждает бескорыстие патриотизма, может вызвать у нынешнего читателя недоумение и даже раздражение. Но для самого автора и для его современников в этом заключался глубокий смысл.

Можно сколь угодно высоко оценивать стремительный рост американской экономики и культуры на рубеже 10-х—20-х годов ХIХ века, сочувственно относиться к подъему национально-патриотических чувств граждан молодой республики. Но нельзя при этом забывать, что экономика Соединенных Штатов базировалась на принципах капитализма, а общее социально-политическое развитие осуществлялось в русле буржуазно-демократического прогресса.

Нравственная эволюция американского общества

Именно этими моментами определялась нравственная эволюция американского общества, вызывавшая глубокую тревогу у всех американских романтиков, в том числе и у Купера. Именно действительность начала двадцатых годов побудила писателя поставить вопрос о нравах демократической Америки в романе «Пионеры» (1823), за который он взялся сразу по окончании «Шпиона». «Отца» американского романа бесконечно тревожило расхождение между идеалами «отцов» американской демократии и теми конкретными очертаниями, которые эти идеалы стали приобретать в ходе исторического развития. Спустя еще десяток лет, в романе «Моникины», Купер будет говорить о «моральном затмении», охватившем Америку.

Трансформация «свободы личности» в индивидуализм, который, чем дальше, тем больше приобретал эгоистическую окраску, фетишизация материальных ценностей, возникновение культа доллара, прагматическое отрицание идей нравственности и долга — все это наталкивало Купера на мысль о необходимости возрождения нравственного идеала, утрачиваемого, как ему представлялось соотечественниками.

Проблема долга

Вероятно поэтому писатель всячески подчеркивал нравственные аспекты патриотизма своего героя, а проблему долга сделал узловым моментом в идейно-философском содержании «Шпиона». Таким образом, куперовский Харви Берч оказался не только воплощением патриотического духа, столь понятного и близкого современникам писателя, но и нравственным образцом, контрастно противостоящим некоторым тенденциям морального развития американского общества этой поры.

Принципы построения романа «Шпион»

Так же, как и другие исторические романы Купера, «Шпион» построен в полном соответствии с принципами «классического» исторического романа, то есть, говоря иными словами, в соответствии с принципами, разработанными Вальтером Скоттом. В этом нет ничего удивительного если учесть огромную популярность произведений шотландского романиста в Америке.

За семь лет, прошедших между появлением первого романа Скотта «Уэверли» (1814) и написанием «Шпиона», сочинения Скотта были изданы в Америке общим тиражом в полмиллиона экземпляров — цифра, которая и сегодня звучит внушительно, а по тем временам выглядела фантастической, тем более, что в это число не включаются английские издания романов Скотта, попадавшие на американский книжный рынок.

Фенимор Купер и Вальтер Скотт

Вместе со славой первого романиста Америки «Шпион» принес Куперу прозвище «американского Вальтера Скотта». Писатель принял славу, но от прозвища отказался. Тем не менее, прозвище, как говорится, «приклеилось» к нему, и даже сегодня американские историки литературы продолжают доказывать, что Купер — совсем не американский вариант Вальтера Скотта.

В России этот вопрос в свое время затронул еще Белинский, который был страстным поклонником таланта Купера и, порой, в приливе энтузиазма готов был поставить его наравне с Шекспиром, в данном случае был бесспорно прав. Купер использовал принципиальную схему романов Скотта, но не был простым подражателем. Расхождения между ними были весьма значительны и выходили далеко за рамки эстетических принципов. Но проблема «Купер и Вальтер Скотт» гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и ждёт еще своего научного разрешения, несмотря на то, что давно уже находится в поле зрения исследователей.

Выше уже говорилось о том, что сама специфика истории Соединенных Штатов препятствовала механическому подчинению американского материала классической формуле исторического романа. Любая попытка в этом направлении угрожала романисту либо искажением исторической истины, либо соскальзыванием к чистой историографии. Купер ускользнул от обеих опасностей, предложив свою трактовку установленного Скоттом принципа соединения исторического факта вымысла.

Особенности построения повествования в романе

Отсутствие описания исторических личностей

Читатель, возможно, обратит внимание на то, что в «Шпионе» исторические личности не изображаются, а только упоминаются. Они не входят в число действующих лиц. Единственное исключение составляет Джордж Вашингтон, который появляется под именем мистера Харпера. Впрочем, и тут нет полной определенности. Автор нигде не говорит, что Харпер и Вашингтон — одно лицо. Это вывод, который делает сам читатель и за который автор не несет ответственности.

Отсутствие описаний исторических событий

К этому следует добавить, что в романе почти не даются конкретные исторические события. Описанные Купером столкновения между английскими и американским войсками могли быть, а могли и не быть, или происходить не так, как он изображены.

Достоверны в романе Купера явления. Таким явлением были военные операции в нейтральной полосе около Нью-Йорка. Они состояли из множества стычек, столкновений, сражений. лишь немногие из которых были зафиксированы историками. Писатель позволял себе свободно фантазировать, повествуя об этих стычках.

Однако самый факт существования нейтральной полосы, которая служила полем многочисленных, хотя и не крупных военных столкновений между англичанами и американцами, исторически точен. В качестве еще одного явления можно указать, например, на деятельность скиннеров — организованных мародеров, услугами которых пользовалось американское командование.

Комбинирование истории и вымысла

Разумеется, они не сжигали поместья Уортонов и не ловили коробейника Харви Берча. Эти события относятся к числу элементов сюжета, вымышленных Купером. Но скиннеры существовали как явление, и характер их деятельности соответствовал тем поступкам, которые приписал им писатель в своем романе. Количество примеров можно было бы значительно увеличить, но едва ли в этом есть необходимость. Куперовский способ комбинирования истории и вымысла очевиден. Он являет собой модификацию и развитие одной из важнейших художественных идей Вальтера Скотта.

В свое время Вальтер Скотт утвердил право исторического романиста на вымысел, на погрешности против подробностей исторического процесса и даже на анахронизмы. Главным для него было достижение художественной правды, которая, с его точки зрения, могла грешить против деталей истории. В концепции Скотта «художественная правда не противопоставлена правде исторической, а является ее более полным развитием и более ярким выражением». И Купер развивает этот подход, создав весьма убедительную легенду.

Реальная основа романа «Шпион или Повесть о нейтральной территории»

Повесть о шпионе, рассказанная Фенимором Купером, имеет реальное основание. Она опирается на историю, услышанную Купером еще в молодые годы от Джона Джея — соседа и друга родителей Купера. В годы Войны за независимость Джей был в течение некоторого времени председателем тайного специального комитета конгресса и пользовался услугами агента, имя которого он сохранил в тайне.

Агент этот, человек необычайно смелый и дерзкий, в целях конспирации принял обличье британского разведчика. Несколько раз он попадал в руки американских властей, и однажды был приговорен к смертной казни как английский шпион. Джею едва удалось своевременно вмешаться и спасти его, устроив ему побег. Впоследствии конгресс наградил этого человека значительной суммой денег, ибо не мог предложить иной награды, не разоблачив его. Но тот отказался взять деньги, сказав при этом, что «родина нуждается во всех своих средствах, а я могу работать и прокормить себя».

История эта, по-видимому, вспомнилась Куперу в тот момент, когда он замыслил написать исторический роман о Войне за независимость. Сама ситуация — американский разведчик, скрывающийся под личиной английского шпиона — была словно заимствована из какого-нибудь романа Вальтера Скотта, центральные герои которого, как правило, в силу тех или иных обстоятельств постоянно перемещались из одного враждующего лагеря в другой, давая автору возможность показать обе противоборствующие стороны «изнутри». С этой точки зрения эпизод, рассказанный Джеем, был для исторического романиста сущим кладом, и Купер, конечно, должен был ухватиться за это воспоминание юности.

Разграничения внутри семейства Уортон

Читая роман, однако, мы видим, что Харви Берч вовсе не показан в его связях с англичанами. Читателю сообщается только, что его «считают» английским шпионом, и что он может свободно проходить через английские посты. По всей вероятности, Купер отказался от сделавшегося уже традиционным приёма, найдя менее классический, но не менее эффективный способ показать обе враждующие стороны. Он сделал сюжетным центром повествования жизнь семейства Уортон и поместил его в небольшом имении, расположенном в нейтральной зоне, где могут с равным основанием появляться и английские и американские войска. Более того, он провел разграничительную линию внутри самого семейства:

• Одна из дочерей старика Уортона — невеста английского полковника. Другая — невеста американского майора
• Одна из них — лойялистка. Другая — патриотка
• Сам Уортон — оппортунист, склоняющийся скорее в пользу англичан. Его свояченица, напротив, скорее сочувствует американцам
• Его сын — офицер британских войск. Пейтон Данвуди, племянник его жены, — офицер американских войск

Подобное разграничение может показаться несколько искусственным, но оно вполне соответствует исторически достоверному «явлению» раскола в американских семьях в эпоху Войны за независимость, когда некоторые члены становились лойялистами, а другие — сторонниками независимости.

Преимущество такого построения образной системы в романе состоит в том, что автор получает возможность более широко показать столкновения между защитниками молодой республики и сторонниками колониального режима. Полем битвы становятся не только холмы и долины Вестчестера, но семейные трапезы, и даже любовные свидания.

«Шпион» является романом о Войне за независимость не только потому, что здесь показаны события этой войны. Как уже говорилось выше, автор не описывал войну, но изображал ее. То есть показывал ее

• через деятельность героев
• через их отношение к главному конфликту эпохи
• посредством описания столкновений между персонажами

Создание картины общеполитической жизни Америки конца ХVIII века

Все, что происходит в «Шпионе», происходит применительно к Войне за независимость. Это определяет не только общее течение государственной и национальной жизни, но является одновременно главной силой, влияющей на жизнь персонажей, фатальным образом зависящие от их позиций в историческом конфликте. Все нравственные проблемы романа имеют выход в общеполитическую жизнь Америки конца ХVIII века и тоже окрашены историческим колоритом. Среди них центральное место бесспорно занимает проблема долга, представленная в «Шпионе» в двух аспектах — моральном и политическом.

Моральный аспект этой проблемы связан более тесно со временем написания романа, нежели со временем его действия. Как мы уже знаем, Купера серьезно беспокоили анархические тенденции в нравственной атмосфере Америки 1820-х годов, равно как и деляческий прагматизм, стремительно выраставший на почве этических теорий американского Просвещения. Отрицание всякого долга как ненужной обузы, и утверждение эгоистиической утилитарности в качестве единственного нравственного закона получили широкое распространение в американской действительности, хотя, разумеется, никто не говорил об этом открыто.

Две категории действующих лиц романа «Шпион»

С этой точки зрения все действующие лица «Шпиона» делятся на две категории:

• те, кто в своих поступках руководствуется идеей долга, как бы они свой долг ни понимали
• те, для кого эта идея попросту не существует

В наиболее остром воплощении первая категория представлена ь характере Харви Берча, вторая — в облике вожака скиннеров. Харви Берч прежде всего и любой ценой — человек долга. Скиннер — мародер, грабитель, убийца, предатель — руководствуется только страстью к обогащению. О долге он не имеет ни малейшего понятия. Ему все равно, на чьей стороне сражаться, кому служить — была бы нажива. Все прочие действующие лица могут быть расположены по нравственной шкале, соединяющей эти две крайние точки.

К чести Купера следует сказать, что он не упрощает проблемы и не избегает сложных ситуаций. Примером может служить образ старика Уортона, человека благородного, доброго, честного, но утратившего чувство долга, поскольку все его помыслы сосредоточены на прагматической цели сохранить свое имущество.

Торжество нравственности

Как и полагается в романтическом романе, нравственность в «Шпионе» торжествует, безнравственность наказывается, причем наказание зависит от «степени падения». Диапазон его — от потери имущества до «высшей меры», каковой является позорная смерть.

Политические аспекты проблемы долга связаны более тесно с эпохой, показанной в романе, и сводятся, в сущности, к вопросам выбора места в борьбе. Позиция Купера очевидна и недвусмысленна: долг американцев в том, чтобы защищать независимость своего отечества. Именно так понимают его почти все положительные герои романа.

Писатель, однако, отдавал себе отчет в том, что такое понимание долга есть новая ступень в развитии общественного сознания американцев и что оно находится в противоречии с господствующим пониманием долга в предшествующую (колониальную) эпоху, когда гражданский и политический долг колониста заключался в верности британской короне. Это противоречие дало ему возможность поставить вопрос о понимании долга, что весьма существенно, ибо здесь были заложены богатые возможности драматических и даже внутренних конфликтов.

Характеристика членов семейства Уортон

Добросовестное заблуждение американцев, ошибочно понимающих свой долг, есть трагическая вина, за которую история жестоко их наказывает. Капитан Уортон, например, искренне верил, что его долг — служить английскому королю. С ним как будто бы не случается ничего дурного. Но из эпилога читатель узнает, что он стал английским генералом, то есть фактически потерял родину. Сара Уортон держала сторону англичан по сугубо личным причинам: она влюбилась в английского полковника Уэлмера, человека легкомысленного и беспринципного.

Героиня «подстраивается» к своему возлюбленному, радуется успехам англичан, смеется над неудачами соотечественников. Она полностью подчиняет свое сознание идее «верности» британской короне и смотрит на американцев как на «бунтовщиков» и «мятежников», несмотря на то, что среди них много близких ей людей. Она не понимает своего истинного долга, и судьба готовит ей ужасное наказание. В тот момент, когда священник готов уже обвенчать ее с Уэлмиром, выясняется, что он женат. Не выдержав потрясения, Сара теряет рассудок.

На первый взгляд может показаться, что Купер здесь чрезмерно прямолинеен и, увлеченный драматизмом созданной им самим ситуации, теряет чувство меры. В образе Уэлмера он нарисовал портрет человека морально неустойчивого. Нужно ли было делать его законченным негодяем? Более того, хотя автор нигде этого не говорит прямо, читатель постоянно чувствует, что между нравственным обликом Уэлмера и его деятельностью в качестве офицера британских войск существует определенная связь. Между прочим, именно поэтому некоторые критики упрекали Купера в примитивности художественного мышления. Дело, однако, обстоит сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Проблема «исторической вины» в романе «Шпион»

Уже в ходе работы над «Шпионом» Купер задумался над проблемой, которая здесь только намечена, но позднее была более подробно разработана им в «Лоцмане» (1823) и других романах. Речь идет о проблеме исторической вины тех, кто из мнимо-нравственных побуждений, исполняя свой «долг», служил Англии в ее конфликте с Соединенными Штатами. Вина их заключалась в том, что они служили неправому делу и, стало быть, проявили нравственную безответственность.

Но истоки этой безответственности следует искать не в субъективном их мироощущении, а в господствующей идеологии, порожденной монархическим строем. Один из советских исследователей творчества Купера вполне точно передал ход его мысли в следующих словах:

«Авторитарный режим… порождает нравственную безответственность: королю должно подчиняться всегда и во всем, не рассуждая; малейшее сомнение в его правах — это бунт против установленного богом порядка, путь к хаосу. Отсюда, от слепого, неразмышляющего преклонения перед внешним авторитетом — лишь один шаг до аморализма, проистекающего от убеждения, что для защиты власти хороши все средства, все является нравственным. Следовательно, воспитанный в этих условиях человек перестает быть личностью, которая наделена нравственной ответственностью перед своей совестью».

Значение роман «Шпион»

Применительно к роману «Шпион» мы можем извлечь из вышесказанного два вывода.

• Первый состоит в том, что в поведении защитников колониального режима Купер усматривал не столько личное заблуждение, сколько историческую вину.
• Второй, частный, касается образа полковника Уэлмер, безнравственность которого очевидно проистекает не только из личных особенностей его человеческой натуры, но может рассматриваться как следствие более общих принципов социального поведения, порожденных монархическим режимом. С этой точки зрения, Уэлмер, так сказать, негодяй волею истории, и значит трагическая судьба Сары Уортон не у том, что она полюбила негодяя, а в том, что она захотела связать свою судьбу с защитником неправого дела, чьи нравственные принципы обусловлены ложной идеологической системой.

Этим же, по-видимому, объясняется и отношение автора к английским солдатам и офицерам, которых он не склонен судить строго. В его глазах они не злодеи, а жертвы истории. В том, что они сражаются против свободы, нет их личной вины.

При своем появлении роман «Шпион» завоевал мгновенную популярность. В течение полугода книга вышла тремя изданиями. Первого марта 1822 года Парк-театр в Нью-Йорке показал инсценировку романа, которая много лет не сходила со сцены. В том же году «Шпион» был переведен на французский, а затем и на многие другие европейские языки.

Значение этой книги для истории американской культуры трудно переоценить. Как писал младший современник Купера Гилмор Симмз:

«заслуга Купера в том, что он первым разбудил в нас уважение к самим себе, сознание тех духовных возможностей, в наличии которых постоянно сомневался н которые постоянно отрицал наш провинциализм. Сделать первый шаг значит одолеть полдороги, нанести первый удар значит наполовину выиграть сражение».

Гилмор Симмз